Классификация задач криминалистической экспертизы видеозаписей

Власов О.О. Классификация задач криминалистической экспертизы видеозаписей // Теория и практика судебной экспертизы. 2024. Т. 19. № 2. С. 14–25. https://doi.org/10.30764/1819-2785-2024-2-14-25

Введение

В настоящее время и в гражданском судопроизводстве, и при расследовании преступлений коррупционной или террористической направленности, вымогательства, шантажа, угрозы жизни и здоровью граждан, а также при установлении обстоятельств общественных правонарушений, включая дорожно-транспортные происшествия, все чаще возникает необходимость в назначении экспертизы видео и звукозаписей. Данный род экспертизы в СЭУ Минюста России подразделяется на два вида: экспертиза звукозаписей («Исследование голоса и звучащей речи»; «Исследование звуковой среды, условий, средств, материалов и следов звукозаписей») и экспертиза видеозаписей («Исследование видеоизображений, условий, средств, материалов и следов видеозаписей»).

Криминалистическое исследование видеозаписей не только помогает достоверно установить многие факты, связанные с преступной деятельностью, в том числе и латентной, но дает возможность проследить динамику развития зафиксированных на видеозаписях событий. Это позволяет существенно ускорить процесс доказывания по уголовным, гражданским и административным делам.

Сложносоставной характер объектов криминалистической экспертизы видеозаписей (КЭВ), представляющих материальные носители и источники информации, состоящие из видеои аудиосигналов и самих событий, зафиксированных на видеозаписях, а также стремительный темп развития способов записи и хранения информации, обуславливает постоянное развитие методов и технических средств исследования подобных объектов. При этом теоретические аспекты КЭВ требуют единообразного подхода, в частности к классификации ее задач, которые, по сути, остаются неизменными. Однако в трактовках классификации задач КЭВ различными учеными в настоящее время имеются существенные расхождения.

«Под задачей экспертного исследования понимается цель исследования, сформированная экспертом на основе вопросов, поставленных перед экспертом лицом, назначающим экспертизу, по которой должно быть сформулировано экспертное заключение. В теории судебной экспертизы эти задачи обобщаются, анализируются с учетом содержания и статистических данных, и формулируются уже на разных уровнях экспертного производства. Именно подобным образом формулируются экспертами такие задачи, как идентификация, классификация, диагностика и пр., а также система подзадач. Естественно, создание системы классификации экспертных задач не может ограничиваться лишь простым составлением их типового перечня. Создание подобных категорий требует системного подхода, учета особенностей объектов исследования, возможностей методов исследования, ориентацию на доказательное значение экспертного заключения и пр.» [1, с. 107].

Создание единой классификации задач позволит упростить процесс стандартизации КЭВ, которая крайне востребована, учитывая многообразие судебно-экспертных учреждений в Российской Федерации.

Связь предмета, объекта и подходы к классификации задач в экспертологии

Прежде чем приступить к классификации задач КЭВ необходимо определиться с такими понятиями, как предмет, объект и задачи судебной экспертизы. В судебной экспертологии существует тесная связь между предметом судебной экспертизы, ее объектом и задачами, поставленными перед экспертами. Так, например, Т.В. Аверьянова считает, что «…при решении задачи, поставленной перед экспертом (экспертами) следственными органами (судом), деятельность эксперта направлена на выявление и изучение тех свойств и, соответственно, признаков объектов, поступивших на экспертизу, которые содержат в себе определенную информацию о событии, что и составляет предмет исследования. В результате проведенных исследований эксперт устанавливает некоторое событие, явление, фрагмент реальности, которые ранее составляли объект человеческой деятельности. Тем самым эксперт, обладая специальными знаниями и используя различные научные методы и средства, устанавливает объективный факт или формулирует свои суждения о факте, входящем в предмет исследования, который в конкретном случае может совпадать с предметом экспертизы» [2, с. 76]. Понятие предмета является для каждой конкретной науки определяющим, отражающим ее сущность. В литературе по судебной экспертологии встречаются различные толкования понятия предмета экспертизы.

Большая часть авторов относит к предмету экспертизы факты, обстоятельства, устанавливаемые с помощью судебной экспертизы. Например, А.Р. Шляхов полагает, что предметом экспертизы являются «фактические данные, которые возможно получить с помощью исследований экспертов – представителей различных прикладных отраслей науки и техники» [3, с. 8]. Аналогичной точки зрения придерживаются Е.Р. Россинская, А.М. Зинин, Н.П. Майлис, Ю.К. Орлов. Они считают, что предметом экспертизы являются «факты, обстоятельства (фактические данные), устанавливаемые посредством экспертизы» [4, с. 6; 5, с. 20; 6, с. 3].

По мнению авторов статьи, более точное и полное толкование приводит Н.А. Селиванов: «предметом судебной экспертизы является тот факт, который реально произошел (мог произойти) в прошлом, существует (мог существовать) в настоящем, а также закономерности, связи и отношения, обуславливающие данный факт» [7, с. 63].

Однако существует и другая точка зрения, которой придерживаются некоторые авторы, например, В.М. Галкин, Г.М. Надгорный и Т.С. Волчецкая. Они утверждают, что предмет экспертизы определяется как круг вопросов в области специальных знаний, решаемых при производстве экспертизы ее средствами [8, с. 63; 9, с. 42; 10, с. 117].

По мнению В.Д. Арсеньева, понятие «предмет экспертизы» исходит из общепринятого философского понятия «предмет познания»: «предметом судебной экспертизы являются стороны, свойства и отношения объекта (основного и вспомогательного), которые исследуются и познаются средствами (методами и методиками) данной отрасли экспертизы в целях решения вопросов, имеющих значение для дела и входящих в сферу соответствующих отраслей знания» [11, с. 9–10].

Обобщая вышеизложенное, следует признать, что авторам статьи наиболее близка точка зрения Т.В. Аверьяновой: «установление фактов (фактических данных), суждений о факте, имеющих значение для уголовного, гражданского, арбитражного дела либо дел об административных правонарушениях, путем исследования объектов экспертизы, являющихся материальными носителями информации о происшедшем событии» [2, с. 77]. С чем нельзя не согласится, так как в экспертологии понятия «предмет судебной экспертизы» и «объект судебной экспертизы» взаимосвязаны.

Относительно обоих понятий существуют разнообразные точки зрения. Как считает А.Р. Шляхов, «…объекты экспертизы – это носители информации о фактах и событиях, источники фактических данных, полученных путем применения специальных познаний» [12, с. 16]. Аналогичной точки зрения придерживается большое число авторов, в том числе Н.А. Селиванов [13, с. 40], Ю.К. Орлов [6, с. 6], Д.Я. Мирский [14, с. 27].

Противоположное мнение принадлежит В.Д. Арсеньеву. Он указывает, что «материальные носители, являясь непосредственными объектами экспертных исследований, в то же время должны быть признаны вспомогательными объектами по отношению к экспертизе в целом. Основными объектами экспертизы являются те реально существующие (или существовавшие в прошлом) явления, на установление которых объективно направлена экспертиза» [11, с. 9–10].

М.Н. Ростов отмечает, что объектом экспертизы является «индивидуально-определенная вещь (материальное образование), которая выступает с этого момента в качестве конкретного объекта конкретной экспертизы (реального экспертного исследования)» [15, с. 43–44].

Обобщив существующие определения объекта судебной экспертизы, Р.С. Белкин подчеркивает, что «объектами судебной экспертизы могут быть материальные образования (материальные объекты) и процессы. К первым относятся предметы (вещественные доказательства, образцы и их комплексы), документы, люди, животные, трупы, транспортные средства. … Ко вторым – различные процессы (явления, события, действия)» [16, с. 459].

В настоящее время, учитывая высокую технологичность современных объектов судебной экспертизы, авторы склонны согласиться с Л.Г. Эджубовым: «Подавляющее число объектов экспертного исследования представляют собой сложную систему, характеризующуюся набором взаимосвязанных свойств и признаков, обладающих определенной степенью устойчивости, информационной значимостью и рядом других достаточно сложных качеств» [17, с. 305].

Таким образом, существенными аспектами понятия «объекта судебной экспертизы как сложной системы» являются [18, с. 2, 8, 4; 19, с. 89]:

• материальная природа объекта судебной экспертизы;

• информационная роль объекта судебной экспертизы в установлении определенных фактических данных;

• связь установленных фактов с расследуемым или рассматриваемым событием [2; 18; 19, с. 89; 20, с. 99; 4, с. 33].

С целью установления фактических данных, входящих в предмет судебной экспертизы, эксперт изучает объекты судебной экспертизы, исходя из поставленных перед ним задач. Так, по мнению Т.Л. Аверьяновой, установление экспертом информации о происшедших в прошлом событиях «базируется на знаниях, навыках и умении эксперта правильно выбрать и применить методику и предусмотренные ею методы и технические средства. Выбор той или иной методики зависит, в свою очередь, от задач и особенностей объектов исследования» [2, с. 164].

Рассматривая историю развития видов экспертных задач, стоит обратить внимание на точку зрения Е.Ф. Буринского, который разделял экспертные задачи на два вида, называя их «определенными и неопределенными заданиями» [21, с. 281–282]. Он считал, что «выполнение определенных заданий, строго говоря, вообще не является экспертизой, а представляет собой справочную деятельность сведущего лица», поскольку эти задания требовали с его точки зрения «лишь утвердительного или отрицательного ответа». «Подлинно экспертными заданиями» он признавал лишь неопределенные задания, выполнение которых требовало от эксперта поисковых, исследовательских действий [там же]. Дальнейшего деления экспертных задач на «определенные и неопределенные задания» не произошло, но получило распространение деление задач на идентификационные и неидентификационные.

Рядом авторов по криминалистике следующих поколений, а именно С.М. Потаповым, С.Н. Митричевым, Н.В. Терзиевым, М.Я. Сегаем, В.Я. Колдиным, достаточно подробно была разработана теоретическая основа для идентификационных задач, в то время как такая основа для неидентификационных задач отсутствовала, при этом некоторыми криминалистами середины XX века такие задачи именовались «экспертизой факта». Не соглашаясь с таким наименованием, А.Р. Шляхов, а позднее Р.С. Белкин и А.И. Винберг утверждали, что «идентификационная экспертиза... тоже представляет собой экспертизу по установлению факта» [3; 22, с. 226].

Научно-техническая революция оказала свое влияние и на развитие криминалистики и судебной экспертизы, появились новые объекты исследования и, соответственно, новые «неидентификационные» задачи. Термин «неидентификационные экспертизы», по мнению Ю.Г. Корухова [23], однозначно не отражал сущность проводимых исследований.

Еще в 1913 году Г. Гросс ввел термин «криминалистическая диагностика» применительно к экспертным задачам. До 1970-х годов этот термин почти не применялся в специальной литературе. Изменения в этом направлении начались благодаря В.А. Снеткову, который использовал этот термин с криминалистической и уголовно-процессуальной точек зрения [24, с. 103–106]. Позже Н.П. Майлис развила эту теорию и заложила основу для применения термина «диагностика» при решении экспертных задач [25, с. 68]. В то же время А.Р. Шляхов и некоторые другие авторы уравнивали понятия «неидентификационные» и «диагностические» задачи [3]. Позднее А.И. Винберг, Н.Т. Малаховская, А.И. Рудиченко, В.А. Пучков предложили следующие варианты классификации задач: «идентификационные, диагностические, ситуационные, классификационные» [26]; «идентификационные, диагностические классификационные, диагностические задачи исследования состояния» [27]; «идентификационные, ситуационные, реставрационные, классификационные, диагностические» [28, с. 12] и т. д.

В результате Ю.Г. Корухов окончательно разделил экспертизы на классификационные, диагностические и идентификационные. С точки зрения Т.В. Аверьяновой, «обоснованно… исключив звено ситуационных экспертиз» [2, с. 169]. Аналогичной позиции придерживались многие ученые-криминалисты. При таком делении авторами к классификационным «были отнесены задачи, решающие вопросы установления принадлежности объектов к определенному классу. К диагностическим – распознавания состояния объекта, познания события, явления, процесса. К идентификационным – установления тождества конкретного материального объекта либо группы предметов, явлений» [там же]. Однако существуют мнения, что классификационные задачи не стоит выделять в отдельный класс, так как они являются обязательной частью как идентификационных, так и диагностических задач. Строго говоря, прежде чем отнести тот или иной объект к определенному классу, необходимо определить природу этого объекта. А определение природы – это уже задача диагностики [29, с. 21]. Авторы статьи также полагают, что классифицирование входит в перечень диагностических исследований.

Что же касается ситуалогических (ситуационных) задач, включающих в себя «установлении состояния обстановки, положения участников и других элементов расследуемого события» [30, с. 230], то, по мнению Т.В. Аверьяновой, «если сопоставить это содержание с понятием диагноза, диагностической задачи (установление состояния, природы, признаков и т. п. объектов), то … становится очевидным, что ситуационные исследования фактически преследуют те же цели» [2, с.173]. Поддерживая точки зрения Ю.Г. Корухова и Н.С. Романова, Т.В. Аверьянова приходит к выводу, что «в экспертной практике решаются лишь два вида задач – идентификационные и диагностические» [там же].

Предмет и объекты криминалистической экспертизы видеозаписей

В ходе изучения аудио-видео и фотоматериалов существует возможность установления фактов и событий именно в том виде и порядке, в котором они происходили, насколько позволяет качество полученных материалов. Стоит учитывать, что восприятие аудио-видео и фотоматериалов является сложным психофизиологическим процессом и зависит от возможностей человека. При просмотре зрительная информация сопоставляется с данными, полученными от других органов чувств, и формируется образ событий, зафиксированных в аудио-видео и фотоматериалах [31].

Применение аудиои видеозаписи позволяет сохранить смысловое содержание события, интонацию и нюансы изложения мыслей человеком, выразительность его речи и тон разговора, мимику, жесты, эмоциональное состояние, отношения участников видеозаписи к произносимым фразам, действиям, реакции других участников событий и т. п. По мнению А.Т. Боннера, «в ходе показа видеозаписей происходит создание так называемого “эффекта присутствия”» [31, с. 79–80]. Он также считает, что «после просмотра видеозаписи, особенно если она характеризуется высоким техническим уровнем, можно как бы стать очевидцем запечатленных на ней событий» [там же].

Например, просматривая видеозаписи как в рамках следственных действий, так и в ходе судебного заседания, «суд и лица, принимающие участие в рассматриваемом деле, могут воспринимать сведения обстоятельств дела в объеме, который приближен к тому, который бы воспринимался этими лицами, если бы они непосредственно наблюдали данные обстоятельства в тот момент, когда они происходили» [там же], а в большинстве случаев значительно большем объеме. Так, свидетель драки или ДТП, как правило, видит ситуацию с одной стороны и часто с того момента, как его внимание привлекли громкие звуки, зачастую вызывающие у человека чувство тревоги или опасности. При этом свидетель способен неосознанно достраивать некоторые элементы событий, которые он не увидел или не запомнил, основываясь на личных ассоциациях, возникших под влиянием опыта наблюдений похожих ситуаций. Правоприменителям как в гражданском, так и в уголовном судопроизводстве всегда приходится применять свой опыт и особые навыки при опросе свидетелей для того, чтобы в протокол допроса/опроса попала только полностью достоверная информация, а не догадки и сомнения опрашиваемого.

Проблемой также является допрос/опрос спустя продолжительное время после события, когда у опрашиваемого уже сформировалось устойчивое мнение о произошедшем, и к тому моменту он зачастую уже не может отличить додуманные им детали от реальных наблюдений. Правоприменители затрачивают ресурсы на сопоставление показаний участников и/или свидетелей с другими доказательствами по делу, проводят дополнительные допросы/опросы и т. д. Наличие одной видеозаписи или большого количества аудио-, видеои фотоматериалов с разных ракурсов упрощает процесс установления интересующих обстоятельств. Большая часть устройств ведут запись непрерывно, и интересующие события, если они попадают в поле зрения камеры, фиксируются от начала и до конца. Даже если устройство записи активируется только по срабатывании датчика движения, его запуск в любом случае занимает лишь доли секунды, что в большинстве случаев несущественно при принятии решений и приведении выводов на основе видеоматериала.

Решение о целесообразности использования того или иного косвенного доказательства, к которым могут быть причислены и видеозаписи, обусловливается уровнем их взаимосвязи с обстоятельствами дела (уголовного, гражданского, административного), в выявлении которого существенную помощь может оказать криминалистическая экспертиза видеозаписей.

Одним из основателей криминалистической экспертизы видеозаписей является А.Ш. Каганов. Совместно с коллективом авторов он считал, что «криминалистическая экспертиза видеозаписей изучает видеоизображения, условия, средства, материалы и следы видеозаписей», а также позволяет совершенствовать и разрабатывать новые методы и методики исследования с целью объективного и всестороннего рассмотрения уголовных и гражданских дел [32, с. 5]. Предмет КЭВ «составляют фактические данные (факты, обстоятельства дела), устанавливаемые на основе специальных знаний экспертов – специалистов в области исследования видеоизображений, условий, средств, материалов и следов видеозаписей» [там же, с. 6–7].

Соглашаясь с точкой зрения Т.В. Аверьяновой, Ю.Г. Корухова, А.Ш. Каганова, авторы статьи считают, что предметом КЭВ являются фактические данные (факты, обстоятельства дела), установленные на основе специальных знаний в области исследования видеоизображений, условий, средств, материалов и следов видеозаписей.

В экспертологии с понятием «предмет судебной экспертизы» тесно связано понятие «объект судебной экспертизы». В свою очередь, в вышеупомянутой работе приведено следующее определение объекта КЭВ: «…объект экспертного исследования должен рассматриваться в качестве сложной системы, элементами которой являются:

а) материальный носитель информации о факте (магнитная лента, CD или DVDдиск, флеш-карта и др.);

б) источник информации о факте (видеозапись, то есть видеограмма или видеофонограмма);

в) механизм передачи информации от источника к носителю, то есть отражающий и отражаемый компоненты, а также механизм их взаимодействия (то есть устройство видеозаписи и (или) технология его работы)» [там же, с. 9].

При рассмотрении основополагающего понятия объекта КЭВ необходимо учитывать современное развитие науки, техники и цифровых технологий, которые оказывают существенное влияние как на сами объекты исследования, так и на его методы, включая экспертные аппаратно-программные комплексы. Необходимо также принять во внимание, что в настоящий момент технически цифровая фотография является частью цифровой видеозаписи (один кадр). А учитывая все вышеизложенные точки зрения, можно констатировать, что объект КЭВ является сложной многогранной системой, в которую входят:

а) материальный носитель информации (облачные хранилища, накопители на жестких магнитных дисках, флэш-накопители, оптические диски, магнитные ленты и т. д.);

б) источник информации (обстоятельства, зафиксированные на видеозаписях и фотоснимках);

в) технология передачи информации (изображение как со звуковым сопровождением, так и без него) от источника к материальному носителю.

Похожие описания объектов экспертизы видеозаписей приводятся зарубежными авторами [33–35].

Задачи криминалистической экспертизы видеозаписей

В научных трудах и в процессуальном законодательстве практически не рассматриваются теоретические основы этого вида экспертизы. Одним из авторов, кто посвятил свои работы теории КЭВ, был А.Ш. Каганов. Так, он отмечал, что задачи КЭВ имеют следующие особенности, отличающие их от задач, рассматриваемых в технических и гуманитарных науках [18, с. 26; 32, с. 11]:

1. Проводить исследования могут только эксперты и специалисты, то есть лица, уполномоченные на это законом (ст. 57 и 58 УПК РФ, Федеральный закон от 31.05.2001 № 73-ФЗ [ред. от 01.07.2021] «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации») [36, 37].

2. Исходными данными для решения вопросов служат только материалы, предоставленные судом или сотрудниками правоохранительных органов и зафиксированные в установленном порядке.

3. Существует правовое регулирование действий эксперта, которые он обязан выполнять в процессе участия в деле, то есть регулирование отношений эксперта с другими субъектами уголовного процесса, его прав и обязанностей, сроков проведения исследования.

4. Надзорный (контролируемый) характер деятельности по решению экспертных задач осуществляет руководитель экспертного учреждения, который организует и контролирует деятельность экспертов; его указания, данные в порядке, предусмотренном процессуальным законодательством, обязательны при производстве экспертизы. В то же время «руководитель не вправе: истребовать без постановления или определения о назначении судебной экспертизы объекты исследований и материалы дела, необходимые для производства судебной экспертизы; самостоятельно без согласования с органом или лицом, назначившим судебную экспертизу, привлекать к ее производству лиц, не работающих в данном учреждении; давать эксперту указания, предрешающие содержание выводов по конкретной судебной экспертизе».

5. Решаемые задачи имеют ретроспективный характер (поскольку события преступления на момент исследования уже совершены).

6. Индивидуальная ответственность сочетается с коллегиальностью действий экспертов, участвующих в комиссионных и/или комплексных экспертизах.

7. Происходит ограничение гласности в процессе производства экспертизы: эксперты и специалисты «не вправе разглашать данные предварительного расследования, ставшие известными им в связи с участием в уголовном деле».

8. Требуется обеспечить проверяемость (верифицируемость) достоверности хода исследования и обоснованности результатов экспертизы. Это налагает на эксперта обязанность предпринять все возможное для обеспечения такого контроля: он обязан сохранить вещественные доказательства, зафиксировать ход исследования, сопроводив его соответствующими записями и иллюстрациями.

В тоже время, поддерживая точку зрения авторов коллективной монографии «Основы судебной экспертизы», которые подразделяют диагностические задачи на классификационно-диагностические, собственно диагностические, обстановочные и причинно-динамические [19, с. 76–78], А.Ш. Каганов приводит следующую классификацию задач КЭВ [32, с. 11–13].

«К идентификационным задачам криминалистической экспертизы видеозаписей следует отнести:

1) идентификацию личности по видеопортрету;

2) идентификацию места видеосъемки;

3) идентификацию конкретного события, запечатленного при видеосъемке;

4) идентификацию средства видеозаписи;

5) идентификацию объектов технического происхождения, изображенных на видеограмме».

Диагностические задачи он делит на четыре подкласса.

Классификационно-диагностические задачи имеют целью установление характеристик (свойств) неизвестного или известного объекта для отнесения его к общепринятому классу (примером может служить задача установление общих и частных биологических признаков, присущих конкретному человеку – установление по видеоизображению пола, возраста, профессии и других характеристик фигуранта экспертизы).

В собственно диагностические задачах речь идет об установлении состояния объекта (классическим примером подобной задачи в КЭВ служит исследование видеограммы на предмет наличия/отсутствия на ней признаков монтажа или изменений, внесенных в процессе записи или после ее окончания).

Обстановочные задачи непосредственно направлены на реконструкцию внешней обстановки события. Такой задачей является, например, установление высоты солнца над уровнем горизонта в момент съемки (то есть времени, которое соответствует зафиксированным на видеограмме событиям) и др.

Причинно-динамические задачи имеют целью установление причинно-следственных отношений, механизма эпизодов события. Задачи установления механизма эпизодов события реализуются в вопросах о числе участников исследуемого события (например, встречи, разговора), последовательности их действий и т. д.

В то же время А.С. Блохин и А.Б. Зотов классифицировали задачи КЭВ иначе [36, с. 9–10]:

Идентификационные задачи – экспертные задачи, основная цель которых установление факта индивидуально-конкретного тождества или общности групповой принадлежности конкретных материальных объектов.

К идентификационным задачам КЭВ следует отнести:

1. Идентификацию личности по видеоизображению.

2. Идентификацию средств видеозаписи.

3. Идентификацию объектов видеозаписи.

Диагностические задачи в настоящее время трактуются различно. Наиболее широкая интерпретация сближает их объем с объемом неидентификационных задач. Учитывая это, с одной стороны, и большое число видов неидентификационных задач – с другой, в данном классе задач целесообразно сразу же выделить по меньшей мере четыре подкласса:

• классификационно-диагностические;

• собственно диагностические;

• обстановочные;

• причинно-динамические.

Сравнивая классификацию задач КЭВ, предложенных А.Ш. Кагановым и А.С. Блохиным, А.Б. Зотовым, можно отметить совпадение диагностических задач и разное видение идентификационных задач.

Например, А.Ш. Каганов выделяет идентификацию места видеосъемки и конкретного события, запечатленного при видеосъемке, отсутствующую у других авторов, но, используя понятие «идентификация объектов технического происхождения», он не использует понятие «объект технического происхождения».

Необходимо отметить, что в идентификационные задачи КЭВ вышеупомянутые авторы включают идентификационную задачу судебно-портретной экспертизы, а именно – «идентификацию личности по видеоизображению (видеопортрету)», что может запутать лиц, ответственных за назначение экспертизы; это связано с тем, что в СЭУ Минюста России отождествление живых лиц по материальным отображениям (фото-, видеои др.) является одной из задач судебно-портретной экспертизы.

В приведенной классификации диагностических задач имеются примеры, которые частично или вообще не относятся к объектам КЭВ и, соответственно, не является ее единоличными задачами.

Так, в рамках классификационно-диагностических задач приводится пример по «установлению общих и частных биологических признаков, присущих конкретному человеку – установление по видеоизображению пола, возраста, профессии и других характеристик фигуранта экспертизы. Однако на практике это действие относится к диагностическим задачами судебно-портретной экспертизы и может решаться комплексно.

Описание обстановочных и причиннодинамических задач, с нашей точки зрения, в предлагаемой редакции не имеет ни технического, ни логического смысла, так как реконструкция внешней обстановки события и установление причинно-следственных отношений, механизма эпизодов события по видеозаписи является повтором событий, зафиксированных на ней. Данная задача связана с диагностикой событий и имеет смысл при исследовании только звукоряда. А установление даты и времени записи в настоящее время также является чисто диагностической задачей, которая в большинстве случаев решается техническими методами. Задача, которая у А.Ш. Каганова и А.С. Блохина и А.Б. Зотова выведена как ситуационная, а именно описание хронологии событий, свойств и характеристик объектов, отображаемых на видеозаписи, не относится в чистом виде к ситуационным задачам, так как, исходя из понятия видеозаписи как средства отображения событий и учитывая сложносоставной характер объекта КЭВ, описание самих событий на видеозаписи проводится как диагностическое исследование аудиои видеоданных.

Авторы статьи полностью согласны с Т.В. Аверьяновым, Ю.Г. Коруховым и другими учеными [2, 4, 19, 20, 37], которые придерживаются позиции, согласно которой «в экспертной практике решаются лишь два вида задач – идентификационные и диагностические», и, учитывая опыт проведения КЭВ в СЭУ Минюста России (анализ статистических данных по более чем тысяче проведенных КЭВ показал наличие идентификационных и диагностических задач), предлагаем использовать в рамках КЭВ только идентификационные и диагностические задачи [38, 39].

При этом, в отличии от предложенной классификации А.Ш. Каганова, А.С. Блохина и А.Б. Зотова, предлагаем отказаться от разделения диагностических задач на подзадачи (подклассы), так как с практической точки зрения эти подзадачи детерминированы и интегрированы между собой, плавно перетекая из одной в другую.

Далее предлагаем следующую классификацию задач КЭВ:

1. Идентификационные:

• отождествление места видеосъемки;

• отождествление устройства видеозаписи;

• отождествление объектов, изображенных на видеограмме, кроме изображений лиц, идентификация которых проводится в рамках судебно-портретной экспертизы.

2. Диагностические:

• установление пригодности предоставленного материала для исследования;

• описание хронологии событий, свойств и характеристик объектов, отображаемых на видеозаписи;

• установление признаков изменения видеозаписей (включая признаки монтажа);

• установление факта соответствия/несоответствия видеоряда звукоряду исследуемой записи;

• установление даты и времени записи;

• улучшение качества предоставленного материала для исследования;

• определение пространственных и временных характеристик объектов на исследуемой видеограмме.

Решение этих задач подразумевает проведение комплексного исследования совместно с другими видами экспертиз, такими как лингвистическая, компьютерно-техническая, фототехническая, автотехническая, портретная и др.

Заключение

Предложенная классификация задач криминалистической экспертизы видеозаписей позволит избежать расхождения между теоретическими и практическими аспектами производства данных экспертиз, а значимость общей классификации задач КЭВ трудно переоценить. Двухэлементная классификация в настоящее время является наиболее универсальной, подобной классификации придерживаются судебно-экспертные учреждения МВД России и Следственного комитета России, несмотря на то, что она не была официально опубликована. До сих пор отсутствует единый межведомственный подход к наименованию экспертизы. Однако с 1 июля 2024 года вступает в действие Национальный стандарт РФ ГОСТ Р 71232-2024 «Роды судебных экспертиз. Термины и определения», в котором уже приведено единое наименование этого вида экспертизы – «Видеотехническая экспертиза / Video examination».

Единый подход к наименованию экспертизы, а в дальнейшем и к классификации задач КЭВ, позволит упростить процесс ее стандартизации. В условиях роста количества судебных экспертиз по аудио-, видеои фотоматериалам разработка государственного стандарта КЭВ является одной из актуальных задач, учитывая многообразие судебно-экспертных учреждений в Российской Федерации.