В.Ф. Енгалычев, Ю. Чернов, Г.А. Казарян "Актуальные вопросы судебно-психологической экспертизы и комплексной экспертизы с участием психолога". Перспективы научного и прикладного исследования почерка. Сборник материалов III международной научно-практической конференции // Под ред. В.Ф. Енгалычева, Е.В. Леоновой Калуга, 16–19 мая 2019 г. – Калуга: Изд-во КГУ им. К.Э. Циолковского, 2019. – 210 с.
Посмертная судебная психологическая экспертиза (СПЭ), или экспертиза в отношении лица, предположительно окончившего жизнь самоубийством, является одним из самых сложных и вызывает постоянный интерес исследователей и экспертов в разных странах (Енгалычев, 2001). Главная трудность при проведении такого вида СПЭ заключается в том, что объектом исследования служит не психика живой личности, а только следы ее психической деятельности, при жизни оставленные в материальной и духовной средах: в воспоминаниях, видео-, аудио- и фотодокументах, собственноручно исполненных текстах, личных предметах и пр. (Сиротенко, Кацман).
Но все это косвенные источники для анализа, результаты которого в значительной степени зависят от аналитических способностей и интерпретационного опыта эксперта-психолога. Отсюда есть необходимость в объективном психодиагностическом инструментарии, который может повысить уровень достоверности и надежности выводов экспертизы. Одним из решений является формализация и компьютеризация такого перспективного метода СПЭ, как психологический анализ почерка – ПАП (Chernov, 2018). ПАП как инструмент психометрической диагностики отличается и от графологического, и от почерковедческого анализов, сохраняя в себе их наиболее значимые достижения.
Проведя психологический анализ содержания текстов возможного суицидента, эксперт может получить ценную информацию о причинах, мотивах и особенностях личности, а также особенностях ситуации, которые могли оказать влияние на состояние индивида в период, непосредственно предшествующий смерти. Поскольку, как правило, неизвестно, оказывалось ли психологическое воздействие на пишущего текст непосредственно в период его исполнения, писал ли текст он сам, или под давлением и др., ПАП уместно дополняет данные содержательного психологического анализа.
История попыток формализации анализа текста для выявления составления «физиогномических оттисков» характера пишущего насчитывает не одну сотню лет (Чернов, 2011). Во время второй мировой войны был разработан показатель (индекс) удобочитаемости Флэша (The Flesh Index), который использовался военными психологами для установления авторства захваченных вражеских документов. Индекс Флэша применялся при судебных разбирательствах на Гамбургском и Нюрнбергском процессах, когда установление авторства определенных документов было важно для привлечения к суду конкретных лиц (Flesh, 1943, 1946, 1948). Этот индекс рассчитывается по формуле:
где I – индекс Флэша, а – средняя длина предложений по ко-личеству слов, b – среднее количество слогов в слове.
Несмотря на общепризнанные эффективность и достоверность, этот индекс так и не получил должного распространения до тех пор, пока Фарр и Дженкинс не составили графического решения этой формулы, в которой два фактора были введены в таблицу просчитанных значений показателя, после чего подходящий индекс мог быть найден по координатам, полученным при анализе конкретного текста (Farr , 1949). Индекс Флэша позволяет решить целый ряд психолингвистических задач, связанных с прочтением документов, вызывающих сомнение в их достоверности. Кинкейд модифицировал индекс Флэша, создав специальную программу подсчета, известную как индекс Флэша-Кинкейда (The Flesh-Kincaid Index). Ныне он представляет собой одну из наиболее точных, достоверных и обоснованно построенных методик в современных судебных исследованиях (Crystal, 1987).
В 1979 году в монографии К. Р. Шерер «Социальные показатели в речи» было указано на возможность выявления по тексту не только социальных характеристик его автора (влияние региона, положение в обществе, образование, род занятий и социальная роль), но и физических особенностей (пол, возраст, состояние здоровья), а также некоторых психологических черт (Scherer, 1979). Специальное исследование по анализу предсмертных записок суицидентов было проведено Н. Реттерстолом (Retterstol, 1993). Во многих случаях лицо, совершившее самоубийство, оставляет записку, обычно адресованную кому-то из близких. Экспертные исследования показали, что анализ таких записок может выявить мотивацию, а также некоторые индивидуально-психологические особенности автора, необходимые следствию для решения вопроса о действительных причинах смерти автора текстов.
Со времени появления компьютера исследователи текста активно стали изучать его возможности для автоматизированного подсчета различных факторов (лингвистических категорий), которые уже после этого могли быть подвергнуты анализу и содержательной интерпретации. В то же время, вплоть до новейшего времени, формализация анализа в большей степени относилась к лингвистическим и психолингвистическим особенностям текста, а не к его исполнению в рукописном виде.
Использование компьютерных технологий открыло новые возможности и для психологического анализа почерка. Они, во-первых, позволяют формализованно оценить все признаки почерка в их совокупности, а не сосредоточиться только на доминантах, как это практикуется в классической «ручной» графологии. Во-вторых, они делают анализ более объективным и независимым от конкретного эксперта. В то же время попытки полной автоматизации пока далеки от практического воплощения (Ենգալիչև, Ղազարյան, 2018). Такие разработки, как, например, CEDAR-FOX (программа криминалистического сопоставления почерков), AHWAS (аналитическая система анализа почерка) или CAG (компьютерная графология), позволяют оценивать только несколько признаков почерка и далеко не столь надежны. Поэтому наиболее эффективным пока является гибридный подход, когда эксперт оценивает признаки почерка вручную, а выявление психологических черт автора рукописного текста происходит алгоритмически. Так, Черновым в Цюрихском институте научного изучения почерка (Institute for Handwriting Sciences) была разработана и внедрена в практику программная система и база данных HSDetect, которая поддерживает такой подход при анализе текста (Chernov, Nauer).
Принципы формализации, сформулированные Черновым Ю.Г. (Ենգալիչև, Ղազարյան, 2018), предполагают, в частности, помимо строго формального определения всех признаков почерка, также построение графометрических функций, которые обобщают значительный исследовательский опыт многих ученых и практикующих графологов.
В данной статье представлены результаты применения методики ПАП на примере анализа текста на армянском языке, собственноручно исполненного подэкспертным. В частности, в кейсе показаны выводы анализа почерка возможного суицидента с применением системы HSDetect, с одной стороны, и традиционного психологического анализа материалов уголовного дела, с другой.
Здесь необходимо отметить, что эксперты в сфере практического анализа почерка считают, что если они изучают графическую, исполнительскую сторону рукописного текста, то они могут исследовать рукописные объекты, выполненные на незнакомом им языке. Поэтому незнание языка не может являться причиной отказа от решения задач по психологическому описанию автора рукописного текста или психологической идентификации исполнителя. Перенос навыков письма наблюдается не только в почерке и подписях пишущего в пределах одной языковой транскрипции, но и в конфигурациях букв различных языковых транскрипций. Общее в буквах различных языковых транскрипций предопределяет возможность психологического исследования текстов, выполненных на разных языках с единственной графической основой письма (Соломевич, Уласевич, 2009).
Кейс уголовного дела. Фабула: «Женщина (08.07.1968 г. рождения) была обнаружена несовершеннолетней дочерью (учится в 7 классе) повешенной в коровнике, принадлежащем их семье.
Весь текст переведен с армянского языка с сохранением стилистики и грамотности оригинала.
На месте происшествия была обнаружена записка со следующим содержанием /на армянском языке/: «Если со смой что-то случится, никого не обвиняйте, во всем я виновна. А./муж/ дорогой, когда я говорила, что денег нет или получала побои, или оскорбления, не один день я не жила в мире, и ни кому денег не вернула, прошу простить меня, пусть твой брат радуется, я не воровка и не безнравственная, я все терпела, но не это, со страха сочиняла вранье за враньём и вот результат. М. /дочь/ отдайте пусть А./родственница/ воспитает, дети простите ваша глупая мама другого выхода не имеет. Ты меня посылал проценты гасить, твой брат всем по дороге говорил, что А. деньги получил, а она ворует, чтобы поехать на С/город/. Я не воровка, просто запуталась в своем вранье, у А./ее брат/ дома все перемешалось и у С/другой брат/ тоже, ни чего не смогла сказать, потому что у них есть свой ум, скажешь спасибо брат я освободился от своей непорядочной и воровки жены».
Н. замужем, 14 лет детей не имела, после родился сын, учился в школе хорошо, поступил в университет, студент, учится платно, в этом году должен быть призван в армию. Дочь учится в 7 классе. Муж выпивает, чернорабочий, имеет не постоянный заработок, живут на его деньги, имеют также домашнее хозяйство, крупный и мелкий скот. Она очень любит свою семью, никогда никому не жаловалась, была скрытной. Деньги в руках у жены. По показаниям домочадцев и некоторых родственников они финансово не нуждаются, по показаниям же других и соседей они крайне бедно живут, даже нормальных тарелок и чашек в доме нет.
У семьи был кредит в банке, который, по показанию мужа они выплачивали, и им оставалось выплатить всего около 100 долларов, срок выплаты кредита в день самоубийства Н. Муж не занимался и не был в курсе финансовых проблем, по его словам жена этим всем занималась сама, и ему о проблемах неизвестно, по его словам, деньги в доме были. Перед смертью, за несколько дней, муж брата сообщил ему, что его жена взяла в долг у соседки, она сперва отрицала, потом призналась мужу, что это для ее сестры и скоро вернет, брату мужа сказала, что это для ее родного брата, соседке же объясняла это тем, что на дорогу мужу, он собирается в Россию на заработки и скоро вернет, и это все обнаружилось после ее смерти. Также после смерти обнаружилось, что женщина не полностью погасила кредит в банке, не полностью заплатила за обучение сына, кроме того у нее новый кредит, срок выплаты которого тоже в этот день, еще она под разными предлогами брала в долг у сестры, соседки, жены брата, но не один долг не смогла выплатить.
За несколько дней до смерти Н. просила сестру, жену брата и сына брата взять для нее кредит, но они отказали, сказали, что не могут это сделать. Перед смертью она позвонила сестре и сказала, что муж соседки потребовал, чтобы она против долга отдала им свою корову, она сказала, что для ее семьи это позор и лучше она себя повесит, умрет, чем так опозорится, сестра попыталась ее успокоить и сказала, что из-за /приблизительно 450 долларов/ не стоит этого делать, что не стоит так переживать.
В этот день она позвонила сыну, он был в деревне, гулял, мужа дома не было, дома была только дочь, которая и через некоторое время ее обнаружила».
Принимая во внимание результаты, полученные в ходе предварительного расследования и в ходе экспертизы, анализируя их, эксперты пришли к следующим выводам:
1. Н.А. в период, предшествующий самоубийству, находилась в состоянии сильного эмоционального напряжения – стресса, подавленном – депрессивном состоянии, т.е. в состоянии острого разочарования (состояние субъективной безвыходности ситуации).
2. При написании предсмертной записки Н. Р. А. испытывала стрессовое, депрессивное состояние, причинами которого были социальные неблагоприятные условия, ее неспособность преодолеть эти условия. Ситуация усугублялась ее личностными характеристиками (приспосабливающаяся, скромная, честная, глубоко переживающая эмоции, скрытная, с чувством непонятости, одиночества и изоляции), приводящим к внутреннему конфликту «непринятия себя», «самоотверженности», который воспринимался как остро фрустрирующее состояние (субъективное состояние безвыходности), которое, в свою очередь, является фактором высокого суицидального риска.
3. Следующие индивидуально-психологические особенности Н. Р. А. могли оказать существенное влияние на ее поведение в данной ситуации: приспособляемость, скромность, честность, глубокое переживание эмоций, скрытность, ощущение непонятости, одиночества и изоляции.
На экспертизу были представлены два образца почерка Н. Р. А. Первый текст (pис. 1) – более ранний (написанный за 3 месяца до смерти), второй (рис. 2) – предсмертная записка.
Рис. 1. Образец почерка, полученный за 3 месяца до самоубийства
Рис. 2. Образец почерка в предсмертной записке
В таблице 1 приведены основные отличия признаков почерка в представленных образцах.
Таблица 1. Основные отличия по признакам почерка
Психологический анализ почерка подэкспертной с применением HSDetect проводился специалистом параллельно и независимо от психологического анализа экспертом материалов уголовного дела, в том числе содержательного анализа рукописных текстов. В таблице 2 отмечены наиболее сильно проявляемые психологические черты в обоих образцах.
Таблица 2. Наиболее выраженные психологические черты (по результатам применения методики HSDetect)
По результатам анализа и интерпретации двух самостоятельно исполненных подэкспертной рукописных текстов были выделены наиболее выраженные ее психологические черты, а именно:
-
выраженные психологические черты (+++): эмоциональная неустойчивость, цельность натуры, острота восприятия, самодостаточность, стремление к ясному общему представлению, целеустремленность, прямота, честность;
-
психологические черты с тенденцией усиления выраженности:
(0 - +) - плохая интуиция, строгость, требовательность,
(+ - ++) – раздражительность, когнитивная терпимость,
(++ - +++) – аффектация, внутренний конфликт, эмоциональное, а не логическое мышление,
(+ - +++) – дистанция от внешнего мира, закрытость, самостоятельность, независимость;
-
психологические черты с тенденцией к снижению выраженности:
(+++ - ++) – практичность, эффективность, ловкость, способность импровизировать, неупорядоченность, бессистемность,
(+++ - +) – рассудительность,
(+ - 0) – отзывчивость,
(++ - 0) – гибкость, дипломатичность,
(+++ - 0) – неумение убеждать.
Основываясь на анализе результата почерка подэкспертной с применением формализованного метода и системы HSDetect, был сделан вывод, что Н.А. в период, непосредственно предшествующий ее смерти, находилась в состоянии эмоциональной неустойчивости; были также выявлены признаки тенденции к увеличению раздражительности, аффектации, проявления внутреннего конфликта, дистанцированности от внешнего мира и др. Ее мышление в этот период имело признаки превалирования эмоционального над логическим, не была обнаружена способность решать субъективно большую проблему путем деления ее на локальные частные проблемы и задачи.
Индивидуально-психологические черты личности подэкспертной, имеющие значение для анализируемого дела: эмоциональная неустойчивость, острота восприятия, самодостаточность, целеустремленность, прямота, честность и нек. др., определяли ее поведение.
Психологические черты подэкспертной, выделенные путем анализа ее почерка с применением HSDetect, в целом оказались близкими к ее же психологическим чертам, выявленным в процессе психологического анализа других материалов дела (показаний родных, допросов свидетелей, содержания рукописных текстов и др.).
«Близкими», потому что использовались два языка описания – психологические черты, используемые в традиционной графологии и психологические черты, используемые в судебной психологической экспертизе.
Отсюда, в условиях ситуации, в которой оказалась подэкспертная, эти черты повлияли на ее внутриличностный конфликт, привели к состоянию острой фрустрации, к переживанию тягостности, невыносимости своего существования, чувству внутреннего согласия на смерть.
Таким образом, результаты психологического анализа почерка возможного суицидента с применением метода HSDetect на армяноязычном материале и психологического анализа материалов уголовного дела позволили эксперту-психологу обоснованно резюмировать результаты работы. Совпадение результатов подтвердило точность, объективность и надежность основных выводов посмертной судебной психологической экспертизы, которые были приняты следствием и судом.
Список литературы:
1. Енгалычев В.Ф. Посмертная судебно-психологическая экспертиза // Прикладная юридическая психология: Учебное пособие для вузов. Под ред. проф. А.М. Столяренко. М.: Юнити-Дана, 2001. С. 420-430.
2. Сиротенко-Кацман Н.В. Экспертные исследования подписей, выполненных буквами армянского и грузинского алфавита. Теория и практика судебной экспертизы и криминалистики. Выпуск 13, С. 272-278.
3. Соломевич В.И., Уласевич В.И. Почерк и характер. Минск: Харвест, 2009. 640 с.
4. Чернов Ю.Г. Психологический анализ почерка: системный подход и компьютерная реализация в психологии, криминологии и судебной экспертизе. М.: Генезис, 2011. 464 с.
5. Ենգալիչև Վ.Ֆ., Ղազարյան Գ.Հ. Դատական հոգեբանական փորձաքննության պրակտիկում: Ուսումնամեթոդական ձեռնարկ - Եր.: ՀՀ ԱՆ ԱԱԻ, 2018 – 297 էջ:
6. Chernov Y., Engalychev V. Formal handwriting analysis as an instrument for forensic and criminal psychology // Armenian journal of mental health: Current issues of forensic psychology. 2018 (9). № 1, pp. 140-143.
7. Engalychev V., Ghazaryan G. Issues of forensic psychological examination in Armenia. «Mental Health, Direction and Challenges», WPA Regional Conference Tbilisi, 27-30 April, 2016. 57 p.
8. Engalytchev V.F. Informational Content of the Unknown Criminal’s Behavioral Particularities // The Fifth Investigation Psychology conference. – Liverpool, Great Britain, 1998. 17 p.
9. Farr J. and Jenkins, J. Tables for use with the Flesh Readability Formula. //Journal of Applied Psychology. 1949 (33), pp. 275-278.
10. Flesh R. Marks of Readable Style: A Study in Adult Education. - New York: Bur. of Publ., Teachers Cool., Columbia University. 1943.
11. Flesh R. The Art of Plain Talk. New York: Harper. 1946.
12. Flesh R. A new readability yardstick. //Journal of Applied Psychology. 1948 (3). pp. 221-223.
13. Crystal D. Cambridge Encyclopedia of Language, Section 15. (Statistical Structure of Language). Cambridge: Cambridge University Press. 1987.
14. Retterstol N. Suicide. European Perspective. - Cambridge: Cambridge Scherer K. Social Markers in Speech. Cambridge: Cam-bridge University Press, 1979, University Press, 1993.
15. Scherer K. Social Markers in Speech. – Cambridge: Cambridge University Press, 1979.
16. Handwriting Research: Validation & Quality. Edited by Yury Chernov and Marie Ann Nauer. Zurich: Institute for Handwriting Science, 2018. 271 p.
